Тибет.
Лиловые рассветы над голубыми пиками..
Синие дали, туманные рассветы, тихие дни..
Выжженные странным неярким солнцем и высушенные морозным ночным воздухом буддисткие флаги в храмах, сверкающие оранжевые и красные монахи, поющие горлом, падающие внезапно ниц, простирающиеся в исполнении обетов... Грубые, обветренные старые лица молодых людей... Суровые взгляды внимательных глаз.. Мантры, летящий в свободном пространстве ровный звук "ом", очаровывающее и обволакивающее сердце пение чаш.
Далеко внизу, в ущелье, между покрытых зелено-коричневой травой гор, блестит река. Горы везде. На горизонте, слева, справа, снизу, сверху. Река - словно дыхание - медленно и спокойно течет из ниоткуда в никуда. Величие покоя реки и уверенность крепости скал.
Храм стоит на вершине. Выше гряды, выше реки, выше долин, почти выше неба. Долгая узкая дорога, вымощенная ногами сотнями лет приходящих паломников, продавленная между каменных стен склонов гор, ведет к храму. Тусклые белые стены, сверкающее золото крыш, жгучее пламя красных башен. Чтобы охватить всю картину, все величие, требуется обернуться орлом. Взлететь еще выше. Подняться над точкой, где захватило дух и показалось, что все, больше лететь некуда, нет возможности, нет ничего... Еще выше. Ибо только поднявшись над невозможным можно увидеть целое, как оно есть...
Лиловые рассветы над голубыми пиками..
Синие дали, туманные рассветы, тихие дни..
Выжженные странным неярким солнцем и высушенные морозным ночным воздухом буддисткие флаги в храмах, сверкающие оранжевые и красные монахи, поющие горлом, падающие внезапно ниц, простирающиеся в исполнении обетов... Грубые, обветренные старые лица молодых людей... Суровые взгляды внимательных глаз.. Мантры, летящий в свободном пространстве ровный звук "ом", очаровывающее и обволакивающее сердце пение чаш.
Далеко внизу, в ущелье, между покрытых зелено-коричневой травой гор, блестит река. Горы везде. На горизонте, слева, справа, снизу, сверху. Река - словно дыхание - медленно и спокойно течет из ниоткуда в никуда. Величие покоя реки и уверенность крепости скал.
Храм стоит на вершине. Выше гряды, выше реки, выше долин, почти выше неба. Долгая узкая дорога, вымощенная ногами сотнями лет приходящих паломников, продавленная между каменных стен склонов гор, ведет к храму. Тусклые белые стены, сверкающее золото крыш, жгучее пламя красных башен. Чтобы охватить всю картину, все величие, требуется обернуться орлом. Взлететь еще выше. Подняться над точкой, где захватило дух и показалось, что все, больше лететь некуда, нет возможности, нет ничего... Еще выше. Ибо только поднявшись над невозможным можно увидеть целое, как оно есть...
Горы, холмы, их вершины и склоны украшены треугольными разноцветными флажками, все это сделано сумбурно, непоэтично... Не важно.
Люди... Приходят и уходят, кто-то делает фотографии, кто-то просто смотрит, кто-то сидит, думает, что медитирует, кто-то действительно пребывает, кто-то просится поговорить с наставником, он не отказывает, чаще всего приходят жители деревни, что внизу, далеко внизу, очень далеко внизу... Молитвы, просьбы, надежды, мечты, радости, в основном боли, страдания, страхи.
Ветер. Постоянный, вечный и студеный ветер. Заставляет тщательней заворачиваться в одежду. Облака. Разные, сочные, жидкие, тонкие, кучные, грозовые, светлые, черные, фиолетовые, пурпурные... Заставляют быть максимально внимательным, иначе - гипноз, потеря бдительности, транс. Камни. Много, везде, словно плоды этой невероятно жесткой земли. Снег. Далеко и близко, веет холодом и смертью - один из монахов умер - лавина - спасал альпинистов.
Утро - вместо будильника морозный воздух. Вместо душа - утренние простирания. Вместо завтрака - медитация. Наставник читает лекцию. Пробирающий до костей лед пола. Наставник облачен в традиционную красную робу, поверх которой надета современная европейская куртка - подарок приезжих.
"Если мы видим объект , то у него есть форма. Если мы не смотрим на объект - существует ли он?"
У стены храма - большая статуя Будды. На голове статуи - корона, тело статуи покрыто разноцветными кусками матерчатых просьб... Лицо раскрашено боевым узором осознанности - иначе не отогнать демонов гнетущих страстей. Сверху висит тканый вручную ковер с портретом Будды-Вайроканы. Наставник сидит спиной к статуе, мы - полукругом перед наставником. На нас такие же красные робы, как и на наставнике. На плечах - аккуратно сложенные меховые шапки. Сегодня нас мало - многие ушли в деревню за подаянием. Скоро зима и собрать надо больше - дороги сюда до весны не будет.
Люди... Приходят и уходят, кто-то делает фотографии, кто-то просто смотрит, кто-то сидит, думает, что медитирует, кто-то действительно пребывает, кто-то просится поговорить с наставником, он не отказывает, чаще всего приходят жители деревни, что внизу, далеко внизу, очень далеко внизу... Молитвы, просьбы, надежды, мечты, радости, в основном боли, страдания, страхи.
Ветер. Постоянный, вечный и студеный ветер. Заставляет тщательней заворачиваться в одежду. Облака. Разные, сочные, жидкие, тонкие, кучные, грозовые, светлые, черные, фиолетовые, пурпурные... Заставляют быть максимально внимательным, иначе - гипноз, потеря бдительности, транс. Камни. Много, везде, словно плоды этой невероятно жесткой земли. Снег. Далеко и близко, веет холодом и смертью - один из монахов умер - лавина - спасал альпинистов.
Утро - вместо будильника морозный воздух. Вместо душа - утренние простирания. Вместо завтрака - медитация. Наставник читает лекцию. Пробирающий до костей лед пола. Наставник облачен в традиционную красную робу, поверх которой надета современная европейская куртка - подарок приезжих.
"Если мы видим объект , то у него есть форма. Если мы не смотрим на объект - существует ли он?"
У стены храма - большая статуя Будды. На голове статуи - корона, тело статуи покрыто разноцветными кусками матерчатых просьб... Лицо раскрашено боевым узором осознанности - иначе не отогнать демонов гнетущих страстей. Сверху висит тканый вручную ковер с портретом Будды-Вайроканы. Наставник сидит спиной к статуе, мы - полукругом перед наставником. На нас такие же красные робы, как и на наставнике. На плечах - аккуратно сложенные меховые шапки. Сегодня нас мало - многие ушли в деревню за подаянием. Скоро зима и собрать надо больше - дороги сюда до весны не будет.
Мойка посуды - духовный путь. Одна тарелка - одно действие. Уборка в монастыре. Точных указаний никто никогда не давал. Так тут принято. Просто... Если в келье будет грязно, никто не будет ругать, но гостям будет неприятно.. Осознанность взращивает заботливость. С улицы шум - кто-то крутит молитвенные барабаны.
После обеда идем медитировать к Ступе. Разговор за жизнь, камни, ветер, вдали снег на скалах. Некоторые скалы украшены цветными изображениями святых, богов, учителей, мантр, молитв.
Почему белая лошадь - белая? Почему Будда-Вайрокана белый, а не желтый?
Вокруг старые, уставшие от ветров горы.. Они так похожи на людей..
Поход за хворостом вдоль реки. Лысые макушки монахов, коричневые лица местных, красные - европейцев. На другой день иду в деревню. По пути вниз с горы - выдолбленные пещеры, к которым пристроили дома.. Тропу к монастырю часто приходится расчищать, чтобы можно было до него добраться. Это делаются несколько раз в год.. Падающий камень - словной живой, словно имеет целью упасть, и в этом его реализация.. Деревня Каргьяк, деревня Дорзонг..
Монахи ходят туда читать молитвы и медитировать..
Сидят в доме, ковры, циновки, окна с занавесями, каменные стены, на кухне - грязь, в домах часто болезни... Дети на улице - кормят нервно прыгающих галок - щедрость, вот ключ к просветлению. Отдать страждущему что-то, даже если у себя уже ничего нет.
Молитва - главное.. Двор для еды и общения.. Детей учат монахи - учат грамоте, учат мудрости. Дети улыбаются, дети есть дети...
- Дядя привел меня сюда, он всему меня научит и умрет..
- Я многого не знаю о мире, хотя постиг немного о себе..
- Есть душа у ивы?
- Это дерево..
- Но ночью она складывает листья - засыпает, значит у нее есть душа...
- Это дерево!
- Но если снять с него кору, оно погибнет..
Кто делает этих детей? Специальные архаты? Нет. Женщины.. Маленькие ростом, полные, запах особенный, штаны, поверх которых юбка.. Грудь? Неизвестно наличие.. Здесь антизапад, антиглянец, антисекс, это специальные женщины, рождающие исключительно для просветления. Мужчины.. Сложно им. Либо монахи, либо не взяли. То ли улыбаются, то ли щурятся. Нет ощущения искренности.
Надо идти обратно - надо успеть к вечеру. Успеть в келью, к пустым белым стенам, к ночному морозу, к утреннему будильнику, к первым простираниям. Услышать скрипучий голос наставника, увидеть толстого и бесконечно шумного Ригзина, ворчащего мантры Лоранга, сварить терпкого чая с коротышкой Чогьялом... Прикоснуться ладонями к ледяной воде для умывания, обжигающей так, что кажется - это не вода, это - жидкий лед, новая форма формы.. Перед уходом из деревни - охранительный обряд.
Спустя время среди пещер для уединения, выдолбленных в склоне горы монахами древности, одна выделяется мне. Мой набор прост - все что на мне и несколько сутр плюс указания наставника. Я закрываюсь в пещере. Тут тесно и сыро. Пахнет неприятными человеческими запахами, пропитавшими землю и скалы за годы подвижничества моих предшественников. Снаружи - самый прекрасный вид на Земле. Долина духовных царей. Вершины запредельных возможностей, покрытые белоснежными мечтами, бликующими и искрящимися в розовых лучах восхода сознания.... Тут мне провести три следующих года...
Мне приносят еду, много не надо - чашка риса, отвар трав, чай. Медленно стирается иллюзорная граница между мной и миром, между Я и не-Я. Медленно отсыхают ноги от постоянного сидения в дзогчен. Борьба со сном, с ленью, с обидами, злостью, похотью, страхом, болью, воспоминаниями, отказ от борьбы, смирение с прошлым, принятие настоящего, будущее? Да нет его и все тут.
Я закрываю глаза, преисполняюсь намерением, наполняюсь желанием и готовностью.
Вдох, выдох.
После обеда идем медитировать к Ступе. Разговор за жизнь, камни, ветер, вдали снег на скалах. Некоторые скалы украшены цветными изображениями святых, богов, учителей, мантр, молитв.
Почему белая лошадь - белая? Почему Будда-Вайрокана белый, а не желтый?
Вокруг старые, уставшие от ветров горы.. Они так похожи на людей..
Поход за хворостом вдоль реки. Лысые макушки монахов, коричневые лица местных, красные - европейцев. На другой день иду в деревню. По пути вниз с горы - выдолбленные пещеры, к которым пристроили дома.. Тропу к монастырю часто приходится расчищать, чтобы можно было до него добраться. Это делаются несколько раз в год.. Падающий камень - словной живой, словно имеет целью упасть, и в этом его реализация.. Деревня Каргьяк, деревня Дорзонг..
Монахи ходят туда читать молитвы и медитировать..
Сидят в доме, ковры, циновки, окна с занавесями, каменные стены, на кухне - грязь, в домах часто болезни... Дети на улице - кормят нервно прыгающих галок - щедрость, вот ключ к просветлению. Отдать страждущему что-то, даже если у себя уже ничего нет.
Молитва - главное.. Двор для еды и общения.. Детей учат монахи - учат грамоте, учат мудрости. Дети улыбаются, дети есть дети...
- Дядя привел меня сюда, он всему меня научит и умрет..
- Я многого не знаю о мире, хотя постиг немного о себе..
- Есть душа у ивы?
- Это дерево..
- Но ночью она складывает листья - засыпает, значит у нее есть душа...
- Это дерево!
- Но если снять с него кору, оно погибнет..
Кто делает этих детей? Специальные архаты? Нет. Женщины.. Маленькие ростом, полные, запах особенный, штаны, поверх которых юбка.. Грудь? Неизвестно наличие.. Здесь антизапад, антиглянец, антисекс, это специальные женщины, рождающие исключительно для просветления. Мужчины.. Сложно им. Либо монахи, либо не взяли. То ли улыбаются, то ли щурятся. Нет ощущения искренности.
Надо идти обратно - надо успеть к вечеру. Успеть в келью, к пустым белым стенам, к ночному морозу, к утреннему будильнику, к первым простираниям. Услышать скрипучий голос наставника, увидеть толстого и бесконечно шумного Ригзина, ворчащего мантры Лоранга, сварить терпкого чая с коротышкой Чогьялом... Прикоснуться ладонями к ледяной воде для умывания, обжигающей так, что кажется - это не вода, это - жидкий лед, новая форма формы.. Перед уходом из деревни - охранительный обряд.
Спустя время среди пещер для уединения, выдолбленных в склоне горы монахами древности, одна выделяется мне. Мой набор прост - все что на мне и несколько сутр плюс указания наставника. Я закрываюсь в пещере. Тут тесно и сыро. Пахнет неприятными человеческими запахами, пропитавшими землю и скалы за годы подвижничества моих предшественников. Снаружи - самый прекрасный вид на Земле. Долина духовных царей. Вершины запредельных возможностей, покрытые белоснежными мечтами, бликующими и искрящимися в розовых лучах восхода сознания.... Тут мне провести три следующих года...
Мне приносят еду, много не надо - чашка риса, отвар трав, чай. Медленно стирается иллюзорная граница между мной и миром, между Я и не-Я. Медленно отсыхают ноги от постоянного сидения в дзогчен. Борьба со сном, с ленью, с обидами, злостью, похотью, страхом, болью, воспоминаниями, отказ от борьбы, смирение с прошлым, принятие настоящего, будущее? Да нет его и все тут.
Я закрываю глаза, преисполняюсь намерением, наполняюсь желанием и готовностью.
Вдох, выдох.
И тут так хорошо - так спокойно, так вдруг тихо в душе, так просто и понятно...
И хочется тут остаться. Не навсегда, но почти...
По крайней мере до достижения просветления...
Восходы и закаты, монахи, наставник. Жители деревни, взрослые и дети, домашние питомцы.
Хочется быть в пещере, где блохи, где черви, где ломает тело от бешеной невыраженной энергии мыслей...
Хочется... когда сижу в Санта Монике, в старбаксе на променаде, посреди иного величия иной цивилизации, среди подчеркнуто простых вещей, слишком дорогих для простых людей... Хочется, когда груз повседневности почти приковывает разум железными кандалами ответственности.
Потом это проходит. Допиваю кофе и выхожу из кафе. Хотел же купить новые брюки.
И хочется тут остаться. Не навсегда, но почти...
По крайней мере до достижения просветления...
Восходы и закаты, монахи, наставник. Жители деревни, взрослые и дети, домашние питомцы.
Хочется быть в пещере, где блохи, где черви, где ломает тело от бешеной невыраженной энергии мыслей...
Хочется... когда сижу в Санта Монике, в старбаксе на променаде, посреди иного величия иной цивилизации, среди подчеркнуто простых вещей, слишком дорогих для простых людей... Хочется, когда груз повседневности почти приковывает разум железными кандалами ответственности.
Потом это проходит. Допиваю кофе и выхожу из кафе. Хотел же купить новые брюки.
RSS Feed